Нас иногда критикуют за то, что мы относимся к капиталистам, как к людям, а не как к «функциям», т. е. обвиняем и даём оценку ИХ ЛИЧНОСТЯМ (https://prorivists.org/exploitation/ и https://prorivists.org/why_exploit/). Некоторые левые чуть ли не защищают капиталистов, утверждая, что их поведение продиктовано «законами капитала» и они прямо-таки жертвы обстоятельств. Такие левые ссылаются на известное высказывание Маркса: «поведение капиталиста есть лишь функция капитала». Прибегнем к полному цитированию классика:
«Поэтому, поскольку все поведение капиталиста есть лишь функция капитала, одаренного в его лице волей и сознанием, постольку его собственное личное потребление представляется ему грабительским посягательством на накопление его капитала; так в итальянской бухгалтерии частные расходы записываются на стороне дебета капиталиста по отношению к его капиталу. Накопление есть завоевание мира общественного богатства. Вместе с массой эксплуатируемого человеческого материала оно расширяет область прямого и косвенного господства капиталиста.
Но первородный грех действует везде. С развитием капиталистического способа производства, накопления и богатства капиталист перестает быть простым воплощением капитала. Ветхий Адам его собственной плоти трогает его «человеческое чувство», к тому же он достаточно образован для того, чтобы насмешливо отвергнуть аскетизм как предрассудок старомодного собирателя сокровищ. В то время как классический капиталист бичует индивидуальное потребление как грех против своей священной функции «воздержания», модернизированный капиталист возвысился до точки зрения, с которой накопление представляется «отречением» от потребления. «Zwei Seelen wohnen, ach! in seiner Brust, die eine will sich von der andren trennen!» [«Ах, две души живут в его груди, друг другу чуждые, и жаждут разделения!»]
При исторических зачатках капиталистического способа производства, — а каждый капиталистический parvenue [выскочка] индивидуально проделывает эту историческую стадию, — жажда обогащения и скупость господствуют как абсолютные страсти. Но прогресс капиталистического производства создает не только новый мир наслаждений; с развитием спекуляции и кредитного дела он открывает тысячи источников внезапного обогащения. На известной ступени развития некоторый условный уровень расточительности, являясь выставкой богатства и, следовательно, средством получения кредита, становится даже деловой необходимостью для «несчастного» капиталиста. Роскошь входит в издержки представительства капитала. К тому же капиталист обогащается непропорционально своему личному труду или урезыванию своего личного потребления, как собиратель сокровищ, но пропорционально количеству той чужой рабочей силы, которую он высасывает, и тому отречению от всех жизненных благ, которое он навязывает рабочим. Правда, расточительность капиталиста никогда не приобретает того откровенного характера, как расточительность разгульного феодала, наоборот, в основе ее всегда таится самое грязное скряжничество и скрупулезная расчетливость; тем не менее расточительность капиталиста возрастает с ростом его накопления, отнюдь не мешая последнему. Вместе с тем в благородной груди воплощенного капитала развертывается фаустовский конфликт между страстью к накоплению и жаждой наслаждений».
Как видно, ничего похожего на позицию леваков Маркс не писал.
Более того следует добавить, что сегодня расточительность олигархии ПРЕВОСХОДИТ расточительность вульгарного феодала и по вульгарности и по бессмысленности.
Эксплуатация человека недочеловеком