1. К вопросу об идеологической борьбе по поводу общественного развития.
К удовольствию диалектиков, вопрос о развитии общества многие века остаётся в центре идеологической борьбы.
Но самое забавное в том, что инициаторами полемики по этому вопросу, чаще всего, выступают именно те, кто на каждом коренном повороте истории, с лукавством "кошки, которая знает чье сало съела," исповедует идею незыблемости общества.
К одной из групп таких "кошек" относятся адвокаты всех исторических типов рабовладения. "Нельзя в одну и ту же реку войти дважды", резонно замечают они по поводу всего, что не затрагивает устройства общества, но, в то же время, именно они утверждают, что рабовладение естественная и справедливая социальная форма. "Певец" классического рабовладения, Аристотель, апологет христианского рабства, Фома Аквинский, основоположники буржуазного рабовладения, Вашингтон, Мальтус, Муссолин, Гитлер, Бакаса, авторы концепции "золотого миллиарда", не только теоретизировали, но и затратили немало сил и средств, чтобы их рабовладельческие пристрастия воплотились в жизнь.
Ко второй группе "кошек" относятся те, кто делает вид, что признают возможность изменения общественного устройства, НО только... с сохранением буржуазной формы частной собственности... как справедливой и потому тоже вечной. В подобных случаях математики шутят: "Тот же шар, но вид сбоку". Здесь спектр "авторитетов" простирается от Прудона и Бернштейна до юриста агрономических наук, Горбачева, и такого же доктора философии, Зюганова, известного изречением: "Россия исчерпала лимит на революции" и, кончая подпевалами "развитого социализма" и рыночного геноцида, Волкогоновым с Яковлевым, каждый из которых в своё время "доказали" окончательность "развитого социализма", в котором благоденствовали сами, мобилизовав для этого всю свою природную беспринципность, а затем с еще большей бессовестностью "доказали" вечность капитализма.
Ясно, что оба отряда этих "теоретиков" отличаются друг от друга не больше, чем откровенный рабовладелец от застенчивого и образуют как бы двуглавого идеологического орла, клюющего и в грудь, и в спину тех, кто стремится познать общество в его естественном виде, в каком оно существует и развивается НА САМОМ ДЕЛЕ.
При всей широте понятия "развитие общества", основным объектом идеологических наскоков со стороны "двуглавых мыслителей" является вопрос о скачкообразном характере этого процесса, т.е. о революции. Говоря о революции, идеологи рыночного рабовладения чаще всего делают вид, что не принимают идей революционного развития потому, что неприемлют насилия.
Между тем именно насилие позволило купцам Англии, Бельгии, Голландии, Испании, Италии, Португалии, Турции, Франции, Японии и в эпоху Великих "географических" открытий и несколько позже, под гром орудийной пальбы, создать классические рабовладельческие империи и сохранять их вплоть до середины семидесятых годов. Да и сегодня предприниматели США для аналогичных целей содержат пятнадцать атомных авианесущих флотов и многие тысячи ядерных бомб и боеголовок.
Иначе говоря, предположение, что предприниматели и их "адвокаты" выступают против революции потому что искренне преданы идеям пацифизма, дважды идиотично поскольку, во-первых, история буржуазных стран есть история кровавых аннексий, революций и мировых войн, а во-вторых, надо быть зеленоградским кретином, чтобы "не знать", что каждое массовое безоружное выступление трудящихся за улучшение своего материального положения без уничтожения буржуазных экономических отношений, каждое национальное восстание против иноземной буржуазии топились в крови.
В то же время буржуазия, никогда не сдерживавшая себя в применении насилия, всегда благосклонно относилась к тезису о мирном, парламентском пути свершения революции, за исключением тех случаев, когда это у кого-то действительно начинало получаться. Учитывая опыт Лумумбы, Альенде и Бишопа буржуазия знает, что через парламент отнять у неё власть можно... ПОКА ТОЛЬКО ТЕОРЕТИЧЕСКИ и поэтому поощряет думских шутов, которые парламентскими методами "борются" против криминально-демократической тирании в России.
Однако, к сожалению, и "парламентский", и "непарламентский" путь свершения коммунистической революции в России дело не близкое, ибо нынешний объем знаний представителей АВАНГАРДА пролетарского класса по коренным вопросам теории коммунистической революции объективно скромен. Положение изменится, если люди, назвавшиеся коммунистами, действительно начнут штурм вершин диалектико-материалистической методологии по вопросам революции, тем более, что кроме них эту работу никто делать не будет.
"Всякое начало трудно", заметил Маркс, обращаясь к читателю "Капитала". Современная "многопартийная" привычка удовлетворяться не истиной, а собственным мнением, усугубляет это обстоятельство, ибо, если современный читатель не находит в первых строках текста аксиом "своей веры", то ничтожна вероятность, что он дочитает его до конца. Другую трудность порождает синдром "диссертабельности", который заменил "учёным" из КПСС принцип научности. Руководствуясь сроками, отведёнными для написания диссертации, они стремились сразу взять "быка за рога" и делали предметом исследования только сам... предмет исследования, ограничивая свой методологический багаж философским МИНИМУМОМ.
Чтобы не повторять ошибок, канувшего в Лету коллектива академии общественных наук при ЦК КПСС, воспитавшего Полозкова и Зюганова, необходимо отказаться от высокомерного наскока на исследуемый материал и "не страшась усталости, карабкаться" к истине от самых общих начал к "сияющим высотам" научных выводов. Опережая обвинения оппонентов в непочтительном отношении к целой академии, предлагаю возможным критикам отыскать конструктивные следы от этой "академии" в мироздании, кроме помпезных зданий, которые она некогда занимала.
Методологическая ущербность научной "элиты" КПСС явилась тем компостом, на котором и вырос "перл" о "лимите на революцию в России". Некоторым столпам РУСО до сих пор не ясно, что они не первые, кто безуспешно пытался уговорить угнетённых не делать революцию. Но остепененным оппортунистам неведомо, что революции - это просто одно из объективных свойств... БЫТИЯ вообще. В связи с этим, хочется предложить читателям поразмышлять над проблемой доказательства того, что революция не является изобретением отдельных особо импульсивных или тщеславных персон, а совершенно рядовым явлением бытия.
2. Роль категорий "бытие" и "общее" в теории познания.
ЗАДОЛГО до возможного рождения Христа из Назарета, Аристотель из Афин, классик рабовладельческой научной философии, изучив теоретическое наследие своих предшественников сделал важные выводы. В отличии, например, от пифагорейцев, исходивших из небесполезного предположения о том, что началом всего являются пары ПРОТИВОРЕЧИЙ, Аристотель считал, что в основе мироздания лежат четыре рода причин (начал): сущность бытия; материя и субстрат; источник движения; цель движения. Примечательно, что в своей всемирно известной книге "Метафизика", Аристотель "первой причиной" называет "суть БЫТИЯ вещи".
Сегодня в распоряжении науки нет экземпляра Библии, который бы увидел свет раньше, чем "Метафизика" Аристотеля. Показательно, что в III веке до н.э. Аристотель, опиравшийся в своих трудах на значительный массив древних идей, не ссылался на Ветхий Завет, а "Библия" на широкоизвестного Аристотеля, но "Ветхий Завет", как и "Метафизика" Аристотеля, признает БЫТИЕ причиной всех начал и открывается книгой - "Бытие".
Из этого следует, что "редколлегия", утвердившая Библию голосованием, тоже, как и Аристотель, сочла разумным начать "благовест" с предельно ОБЩЕГО, на чем будет возведено все остальное здание веры, т.е., в данном случае, с БЫТИЯ бога. Ибо если нет "факта" бытия бога, то исчезает основа для существования религии. "Библия", не ссылаясь на Аристотеля, в свою основу заложила принцип главенства ОБЩЕГО над частным, идею многообразия форм как следствия бытия общего, т.е. бога, который является началом и, разумеется, концом всех начал для верующего.
Мудростью, по мнению Аристотеля, отмечен только тот, "кто в наибольшей мере обладает знанием ОБЩЕГО, ибо в некотором смысле он знает всё, подпадающее под общее. Но пожалуй, труднее всего для человека познать именно это, наиболее общее, ибо оно дальше всего от чувственных восприятий". Поэтому можно не удивляться, что классик буржуазной научной философии, Георг Вильгельм Фридрих Гегель, не страдавший излишней скромностью, своё сочинение "Наука логики" почти как и пророки, открыл книгой: "Учение о бытии", второй параграф, которой был назван: "Общее деление бытия". Таким образом, Гегель, которого высоко ценили за мудрость Клаузевиц, Рикардо, Маркс, Ленин, считал, что постижение абсолютной идеи возможно не раньше постижения ОБЩЕГО даже в таком всеобщем деле как БЫТИЕ. "...Началом служит бытие...", утверждал Гегель.
В свете этого, поиск Гегелем "абсолютной идеи" выглядит, как успокоительная кость, брошенная клерикальным цензорам, лишь бы они перестали "тявкать". Уж кто-кто, а Гегель-то не мог не понимать, что у начала, если оно действительно начало, не может быть начала, тем более в виде идеи, какой бы абсолютной она не была. И если бы под бытием, как началом, Гегель понимал бытие идеи, то он так бы и сказал, поскольку был всегда филигранно точен при использовании категорий и не ввел бы дополнительное понятие "дух" в качестве "прародителя" абсолютной идеи.
Иначе говоря, несмотря на всю загадочность категорий "дух" и "высший разум", категория "абсолютная идея" даже в идеалистической диалектике Гегеля могла возникнуть не раньше признания бытия вообще, как общего начала всех следствий, в том числе и "абсолютной идеи".
Тем "загадочнее", что в некоторых кратких философских словарях советского периода нет определения категориям ОБЩЕЕ и БЫТИЕ. Ремесленники от философии (типа Волкогонова) совершили примитивную, но "долгоиграющую" идеологическую диверсию. Не раскрывая содержания коренных категорий философии ОБЩЕЕ и БЫТИЕ, они предложили своим читателям сразу заняться зазубриванием содержания категории - ОБЩЕСТВЕННОЕ БЫТИЕ.
Между тем, категория ОБЩЕЕ, в диалектическом материализме, принята не для обозначения всего сразу, но для обозначения того, что, во-первых, свойственно всем без исключения явлениям мироздания, (а всем явлениям свойственны, например, качество, количество, противоположенность и т.д.), а во-вторых, того, что свойственно системам явлений, что выделяет их и позволяет мыслителю, столкнувшемуся с любой частностью, отнести её к какому-либо классу явлений. Например, кит и мышь - млекопитающие. Овёс и бамбук - злаки. Рабовладелец, предприниматель и клоп - паразиты. Иными словами, если мы хотим постичь что-то частное, то необходимо иметь представление об общем, частью которого является исследуемое частное.
БЫТИЕ - это слово, принятое для обозначения ВСЕХ частностей СРАЗУ безусловно НАЛИЧЕСТВУЮЩИХ в рамках ВСЕХ СВОИХ внутренних и внешних связей, НЕЗАВИСИМО от того, знает об этом кто-нибудь или нет. БЫТИЕ есть общее первичное свойство, присущее всем объективно наличествующим частностям. Бытие любой частности противопоставлено всему остальному бытию и уже одного этого достаточно для того, чтобы понять, что общее давлеет над частным.
Наиболее важной характеристикой БЫТИЯ вообще является то, что оно есть ОБЪЕКТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ. Если признать бытие бога, тогда тем более придется признать, что бог существует абсолютно независимо от человеческого сознания. Однако тот многотысячный пантеон богов, которым молились и молятся верующие во всем мире, и та жуткая поножовщина, которая сопутствует ВСЕЙ религиозной истории человечества, свидетельствует как раз об обратном, что "бога", независимого от человеческого сознания нет, а вот наличие некоторых других объективных реальностей никто пока не отрицает.
В частности, практически нет такого направления материалистической или идеалистической философии, которое, решая свои проблемы, смогло бы миновать НЕОБХОДИМОСТЬ определить свое отношение к ПРОСТРАНСТВУ, ВРЕМЕНИ и МАТЕРИИ как к краеугольным объективным частностям бытия.
http://proriv.ru/articles.shtml/podguzov?metodolog_1998