Джордж Оруэлл (часть II)

Часть I

Миф Оруэлла

В этом учебном пособии и экзаменационных работах много места уделяется самому Оруэллу. Тщательно подчеркивается его право быть “голосом всего поколения”, как выразился Элан Браун.

“Оруэлл был общителен и любил родной дом, верил в семейную жизнь.... Оруэлл был был бескорыстным, мягким и деликатным… Оруэлл любил животных… Пожалуй преувеличенно, но тем не менее важно, что один из друзей называл его “святым”. (Brodie Notes, “Скотный Двор”: Саффок, 1978 год, стр.12-13)

“Самого себя он видел разоблачителем болезненной лжи, на которую люди по разным причинам не хотят обращать внимание и ...как представителя английской совести… Он наблюдал, оставаясь по возможности непредвзятым к тому, что он видел, придерживаясь объективной истины… Оруэлл всегда верил в необходимость объективной истины. Писатель, как это видится Оруэллу, особенно прозаик - это проводник простоты, объективности и прямоты фактов, который в наше время становится защитником человеческого духа”. ( “Йоркские Заметки”, “Тысяча Девятьсот Восемьдесят Четыре”, Роберт Велч: Бейрут, 1980, стр 7-8)

“Проще говоря, Оруэлл на протяжении всей своей жизни оставался необыкновенно честным человеком, даже с самим собой.” (“Кольские Заметки”, “Скотный Двор: Торонто, 1982, стр.5)

В его статье по экзаменационным вопросам к Оруэллу, Элан Браун делает следующие замечания по поводу мифа, так искусно построенного в учебниках по его произведениям;

“Миф Оруэлла включает некую канонизацию. Тип человека, как воплощение ценностей неизменно ведет к тому, что он становится “проводником, заслуживающим доверия”. Интересная риторическая смесь: моральные ценности “смелость”, “честность”, “сострадание” связаны непосредственно с понятиями “объективности” и “прямолинейности фактов”. ( “Изучая Оруэлла”, стр.43)

Вся суть этого, в том, что исключается даже намек на то, что события являются точкой зрения самого Оруэлла. Говоря читателю, что Оруэлл нейтрален, устанавливается следующий политический момент:

“Основывая свои аргументы на личном опыте и здравом смысле, но в основном на наблюдении, Оруэлл приходит к выводу, что социализм в его время был не реализуем и неуместен.” (“ Йоркские Заметки”, “Скотный Двор”. Стр.8)

Как говорит Браун:

“Кто может поспорить со “здравым смыслом”, “фактом”, “опытом”?... Полное отсутствие сомнений и квалификация склоняют [учащихся] к тому, чтобы принять личное мнение и даже ханжество за объективную истину… «вечное» правдолюбие представителей искусства поставили на службу политическим целям. Опыт, здравый смысл, реализм, честность- всё это свойства полностью придуманной личности. Взятые вместе, они являются основой, к которой в процессе обучения может быть добавлена политическая окраска, не вызывающая подозрения о предвзятости или идеологической обработке. Точка зрения Оруэлла, (отличающаяся разумностью и порядочностью) на самом деле вовсе не точка зрения. Это способ увидеть за мимолетностью политических конфликтов основные истины человеческой природы и нравственности… Оруэлл, как голос эпохи, выражает различные и противоречивые события того времени. Противоположные элементы тонко гармонируют в образе “Оруэлла”: социалист/критик социализма, идеалист/реалист, субъективный участник/объективный наблюдатель. В конце концов образу “Оруэлла” предназначается разрешить расхождение между правым и левым, выбрать среднее между идеологией и конфликтующими силами… Растворив противоречия между “коммунизмом” и “фашизмом” либо в исторической, либо теоретической форме, открывается путь для социализма, лишенного содержания. Социализм Оруэлла может быть сведен к викторианской ценности “обеспокоенности” и благотворительности по отношению к другим, к моральному субъективизму, который обращается исключительно к эмоциям. Социализм, как моральная добродетель вполне допустим… но любая попытка вообразить общество и субъективность, подверженную организованному изменению, должна рассматриваться исключительно как “угроза”. Социализм приравнивается к фашизм...искусство сатиры, здравого смысла в производстве “Оруэлла” напоминает нам о том, что мы уже знали, чтобы укрепить это как неизбежность. Если политические перемены- это иллюзия , нам остается лишь находить утешение в эстетике постоянства и инерции.”( “Изучая Оруэлла”, стр. 46-7)

Обращаясь к самой книге можно убедиться, что учебное пособие не далеко ушло от источника. Оруэлл пытается обосновать какую-то причудливую теорию, основанную на смеси троцкизма и “человеческой природы”, чтобы показать, что революции и, в частности, Русская Революция не работают. Майор, свинья, которая олицетворяет образ Маркса, мечтает о будущем и умирая, передает свою мечту другим животным в форме манифеста:

“Человек- это единственный настоящий враг, который у нас есть. Если убрать человека, коренная причина голода и эксплуатации исчезнет навеки...Никакой аргумент не должен увести вас от этой мысли. Никогда не слушайте, если вам скажут, что Человек и животные имеют общие интересы, и что процветание одних ведет к процветанию других. Всё это ложь.” (“Скотный Двор”, Д.Оруэлл: Хармонсворс, 1989, стр.4-5)

Никто в здравом уме, не сравнит теорию Маркса с этим бредом. Конечно, у животных и людей есть общие интересы. Оруэлл сознательно пытается представить марксизм в абсурдном виде, когда он уравнивает его с бессмыслицей Майора. Марксизм представлен как теория наивного идеализма, что на практике ведет к циничной тирании. Основной принцип “Скотного Двора”, видимо, в том, что люди не лучше, чем животные, что «человеческая природа» решает всё. Некоторые рождены управлять, другие - чтобы ими воспользовались, все усилия изменить систему приведут лишь к еще худшим результатам, так что всем нужно с благодарностью принять то, что мы имеем в настоящее время. К несчастью для Оруэлла, в его идеях существует абсолютно очевидный недостаток. Он берет разные виды животных, представляющих различные классы общества, но хотя в некоторых случаях является правдой, что одни животные умнее и ловче, сильнее, чем другие и оттого естественно приспособлены к тому, чтобы охотиться на тех, кто слабее; классовая структура общества не может быть отражением такой разницы в природе. Всё человечество принадлежат к одному виду. Любая попытка оправдать разделение общества на классы, утверждая, что правящий класс имеет власть потому, что он умнее и более приспособлен к этому, в то время, как бедные глупы и ленивы- есть самый наихудший вид реакционного мусора, под стать нацистскому. Стивен Сэдли отмечает, что

“Аргументация Оруэлла подается с другой стороны: социализм в любой форме предлагает простым людям не более, чем может предложить капитализм, что животная природа человека его сразу же предаст и возьмёт в заложники, что неэффективное и временами безобидная власть капитализма, которая по крайней мере, контролирует хищников, намного меньшее из зол. Это утверждение Оруэлла есть начало его произведения и его конец.” (“Нескромное Предложение: “Скотный Двор” Стивен Седли, “Внутри Мифа”, стр. 158)

Одну вещь, которую по видимому не помнят ни Оруэлл, ни Сэдли , - это то, что мы сейчас имеем дело не с только с капитализмом, а с империализмом. Если Оруэллу кажется, что капитализм в Великобритании местами безобидный, так это потому что определенные группы рабочих в этой стране обеспечены за счет сверх-прибылей, извлекаемых жестоким образом из угнетаемых наций. Он сам работал в качестве имперского полицейского в Бирме и должно быть знает в точности насколько “безобидно” Британское правление по отношению к жителям колоний.

Много говорено троцкистами и образом буржуазной прессой о провозглашенном Оруэллом социализме. Но где же хоть одно, свидетельство существования подобного общества? Может ли человек стать социалистом, ни разу не прочитав или не поняв ни одного принципа социализма? Черта, продемонстрированная наиболее четко в произведении Оруэлла - это его высокомерие. Не зная ничего о том, что происходит в Испании, Оруэлл, не задумываясь, освещает тамошнюю военную и политическую ситуацию. Не зная ничего о социализме, Оруэлл не остановился перед критикой всех, “предавших” этот социализм.. Признав, что “я никогда не был в России и все мои познания состоят из того, что я когда-либо читал в книгах и газетах (“Собрание Сочинений”, “Журнализм и Письма Джоржа Оруэлла”, том 3: Хармонсворс, 1970, стр.457), он однако написал “Скотный Двор” со всем суждением того, кто полностью знаком с деталями Революции. В прологе к Украинскому изданию, Оруэлл рисует картину политической жизни Англии конца 40-х, что не только выставляет напоказ его невежество и недостаток опыта в области политики, но помимо этого еще и поразительное высокомерие, поистине присущее представителю высшего класса, выпускника частной школы. Объясняя наивные идеи британской публики относительным либерализмом английской политической жизни, он говорит:

“Всё же не стоит забывать, что Англия не полностью демократична. Она всё ещё капиталистическая страна с величайшими классовыми привилегиями и (даже сейчас, когда война казалось бы уравняла всех) огромной разницей в богатстве. Но несмотря на это, она остается страной, где люди жили вместе на протяжении нескольких сотен лет не зная, что такое гражданская война, страной, где законы относительно справедливы и почти полностью можно доверять официальным новостям и статистике, и последняя, но тем не менее очень важная деталь, - это то, что здесь, для того, чтобы иметь и высказывать отличное от большинства мнение не представляет смертельной опасности. В такой атмосфере люди на улицах не понимают, что такое концлагеря, массовые депортации, аресты без суда, цензура печатных изданий и т.д. Всё, что человек читает о стране, подобной СССР автоматически понимается с точки зрения английских понятий и он невинно принимает ложь тоталитарной пропаганды.” (“Собрание Сочинений”, “Журнализм и Письма Джоржа Оруэлла”, стр.458)

Оруэлл ясно понимал, что британское общество было слишком глупо, чтобы понимать о России то, что он имел смелость заявлять, лишь почитав буржуазную прессу! И это человека, который едва понимал общество, в котором жил сам, и конечно, не имевшего никакого представления об основах марксизма-ленинизма, который он якобы защищал.

Здесь стоит заметить , что фашизм и та угроза, которую он представлял в 30-х годах в понимании Оруэлла была полностью игнорирована, как на это указывал Билл Александэр в его статье “Джордж Оруэлл и Испания”:

“Оруэлл отправился в Испанию совершенно не имея представления о том, что происходит, о ситуации и расстановке сил. Он признался, что “когда я приехал в Испанию, я не только не был заинтересован в политической ситуации, но и не понимал ее.” В отличии от европейских интеллигентов, он не понимал основное расхождение между свободой и фашизмом. Жестокое уничтожение демократии Гитлером в Германии и даже насилие Мосли против своих оппонентов в Великобритании в 1934 году должно быть ускользнуло от его внимания. Крик, составитель его биографии, написал следующее до того, как Оруэлл стал свидетелем избиения полицией тех, кто осмелился задавать неудобные вопросы во время встречи в Барнсли в марте 1936, «не было заметно, чтобы до этого инцидента Оруэлл проявлял какую-либо озабоченность по поводу распространения и природы фашизма»

“Оруэлл не понимал важность борьбы в Испании, имевшей мировое значение, он практически ничего не знал об усилиях правительства Народного фронта по достижению единого фронта сопротивления против фашизма, он никогда не видел республиканский флаг, он не соглашался с действиями РПМО - он сделал выбор остаться сторонним наблюдателем, журналистом, искавшим информацию для своей книги…

“Его отстраненность от общего духа Народного Фронта Испании поразительно облечена в его циничном отметании того факта, что раненные солдаты рвались назад на фронт. Так было! Без этого духа республиканские войска, которые были в меньшинстве и не были достаточно вооружены, не смогли бы воевать еще 18 месяцев после возвращения Оруэлла на родину. Борьба против Франко не продолжилась и не увенчалось бы успехом после 40 лет террора и последовавших после его победы репрессий…

“Основная причина такого отношения Оруэлла к войне, помимо высокомерности, присущей высшему классу Великобритании, а также доминирующей для него цели написать книгу, - это недостаток понимания антифашистских настроений. Размышляя о книге, он объездил весь Лондон. Получив поручение написать книгу, он мимолетом посетил упадочные промышленные районы севера Англии. Но там он не проявил никакого сочувствия людям, которые оказались в заложниках капиталистического кризиса - никакого чувства “ я здесь, потому что я часть вашей семьи”. Ужасы фашизма в Италии и Германии не разозлили его, не побудили действовать. Это отсутствие глубоких чувств, почти до нейтральности, проступает везде в его произведении… Оруэллл не чувствует злобы по отношению к человеку, который ранил его - на самом деле даже хочет поздравить того с умением хорошо стрелять. Он не обеспокоен собственным отсутствием на линии фронта. Оруэлл видел в войне только игру, материал для книги.” ( “Внутри мифа”, изд. Кристофера Норриса: Лондон, 1984, стр. 85-97)

Недостаток понимания политики Оруэллом в соединении с его неистовыми антикоммунистическими убеждениями означало, что он намеревался опубликовать “Скотный Двор” в 1943 году, тогда когда решалась судьба человечества и СССР всё принес в жертву во время битвы в Сталинграде. Публицисты отказывались печатать ее, пока война не закончилась, а уже после войны была замечена польза книги как орудие в холодной войне . В своей публикации в “Гардиан” в августе 1995, Стюарт Джеффри пишет, что хотя “многие из тех, кто читал книгу были приверженцами правого крыла, которым нужен был роман, который бы показал бывшего социалиста, отрекающегося от своих убеждений… основной целевой аудиторией книги были всё ещё верящие, что Советский Союз был ответом и правдой.” (“Культивируемое Иносказание”, Стюарт Джеффрис: “Гардиан”, 9 августа 1995)

Оруэлл - Правительственный Доносчик

Казалось бы не требуется больше доказательств антикоммунистических взглядов Оруэлла, но в 1996 году открылся тот факт, что в 1946 году Оруэлл предложил предоставлять информацию о писателях, которым можно доверить антикоммунистическую пропаганду для секретного Отдела Офиса Иностранной Пропаганды, который имел связь с разведкой, а также имена писателей, которых он считал “зашифрованными коммунистами” и “попутчиками”. Этот отдел был организован правительством Эттли в ответ на “растущую коммунистическую угрозу всей структуре западной цивилизации”. Знаменитые писатели, такие как Бертран Рассел, Стивен Спендер и Артур Кестлер были вовлечены в распространение ложной информации о СССР, восточноевропейских Народных Демократиях, Коммунистических Партиях западной Европы. Выпуски газет также указывают на то, что Отдел Информационного Исследования активно продвигал публикации “Скотного Двора” на иностранных языках в таких странах, как Саудовская Аравия, где антиимпериалистическая деятельность угрожала лишением для империалистов дохода от нефти. Таким образом мы видим

“ Буржуазии в этом третьесортном писателе полюбилась не его притворная поддержка идей Октябрьской Революции, а движимая ненавистью полная непримиримость к идеалам коммунизма. Если бы оруэлловское описание Сталина и КПСС, которую он возглавлял, соответствовало действительности, Сталина стал бы любимцем империалистической буржуазии; если бы революционные принципы стабильно разрушались и его диктатура действительно переросла в циничную диктатуру одиночек, сталинская Россия была бы насмерть задушена империализмом.” (“Лалкар”, Сентябрь/Октябрь 1996)

Как раз то, что сталинский СССР не вписывался в картину, нарисованную Оруэллом, и угрожал империализму и объясняет радостные объятия буржуазией безвкусных романов Оруэлла и их постоянное место для обязательного чтения учащимися всего мира. Обязанностью всех марксистов-ленинистов является опровержение клеветы, содержащейся в работах Оруэлла и вооружение молодых людей знанием, которое поможет им встать на защиту Советского Союза в аудитории и за её пределами. Пытаясь продолжить традицию, начатую Троцким, нападая на Революцию с левых позиций, показывая всепоглощающее отвращение к простым людям и демонстрируя неверие в то, что рабочий класс может освободить себя, Оруэлл сослужил такую же хорошую службу империализму, как и люди, открыто писавшие реакционные материалы и более, чем заслужил все лавры буржуазии.

Презентация сделана для Общества Сталина в феврале 1998 года.