Центральное место в сознании наёмного труженика занимает проблематика заработной платы. Поскольку практически всё потребление, следовательно, благосостояние наших семей при капитализме проходит через процедуру купли-продажи, постольку реальное содержание трудовых доходов всецело определяет наш быт. Следовательно, помыслы к увеличению содержания зарплаты представляются чем-то совершенно естественным и даже правильным.
Молодые люди, ещё не вступившие или не вполне вступившие на трудовой путь, озабочены в основном просто деньгами в виде довольно абстрактных стремлений. Как, где «достать» денег — вот чем забиты их головы. Многим кажутся заманчивыми «быстрые заработки» через интернет или преступными путями. Но реальность капиталистической жизни быстро расставляет всё по местам, и абсолютное большинство молодых людей убеждаются на своих или чужих ошибках, что единственный доступный способ выжить — наёмный труд, т. е. продажа своей способности к труду.
Что такое заработная плата? Это, как видно из обыденного чувства языка, заработанная плата. Дескать, трудящийся заработал некую плату (кусок материи или металлическую пластинку, которые выступали когда-то в качестве меры стоимостей). Что значит заработал? Слово «работа» означает рабство и восходит к древним европейским языкам в значении тягота, нужда. То есть человек, находясь в нужде и придавленный тяготами, вынужден делать всё, что ему прикажет другой человек, за некую плату. Он стал рабом нанимателя. Но что работнику даст полученная плата? Сможет ли он с её помощью вырваться из нужды и преодолеть тяготы, которые только и заставили его зарабатывать эту плату? Вопросы, думаю, риторические.
Стало быть, уже из значения словосочетания понятно, что заработная плата — это не денежные знаки сами по себе и не «вознаграждение за труд», а, прежде всего, разновидность отношения между людьми. Причём возникающего исключительно в условиях, когда работник находится в состоянии нужды и придавлен тяготами. Ради выживания он готов трудиться, чтобы взамен получать заработную плату.
Язык чрезвычайно развит, и поскольку большинство его слов используется миллионы раз ежедневно, постольку он стихийно, но довольно точно отражает содержание тех явлений, которые нас окружают, а не только их внешнюю сторону, как принято думать. Языку в известной степени можно доверять, а в слова можно и нужно внимательно всматриваться. Возьмите, например, слова «получка» и «оклад». Они получили распространение в значении зарплаты лишь в советское время. Слово «получка» в дореволюционные времена значило получение посылки, а «оклад» означал содержание, т. е. назначенное денежное довольствие, а не зарплату. Советский человек интуитивно чувствовал, что заплата в СССР — это не заработная плата, а та доля общественного богатства, которую он получает от общества или тот клад (от «класть», то, что положено) общества, причитающийся ему.
Итак, заработная плата есть разновидность отношения между людьми. В чём же состоит суть этого отношения? Из значения слов мы выяснили, что тот, кто получает зарплату, вынужден работать исходя из своего придавленного, бедственного положения, а тот, кто платит, получает в распоряжение по сути раба. Но если раб принадлежит хозяину как вещь на постоянной основе, то наёмный работник — лишь то время, за которое ему уплачено. Это значение мы вытащили из смысла самого термина «заработная плата». Осмотримся вокруг, противоречит ли действительность такому пониманию?
Так, все наёмные работники наделены гражданскими правами и вступают в трудовые отношения юридически добровольно и свободно. Более того, их как бы защищают различные государственные учреждения — прокуратура, суд, трудовая инспекция, иногда даже за них вступается президент. Работники, наконец, имеют право организовать профсоюз и выступать за свои интересы коллективно, поддерживая друг друга в своих требованиях.
Но, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги.
В реальной жизни все эти привилегии и права не сильно помогают по многим причинам. Государство в своей «защите» трудящихся особо не усердствует, довольствуясь единичными показушными разборками, а профсоюзы, как правило, «ложатся» под начальство, да и в принципе не способны изменить подчинённого и угнетённого положения трудящихся.
Ещё хуже обстоит дело с добровольностью и свободой трудовых отношений. Массы народа в буквальном смысле вынуждены идти в наём за зарплату из-за своей бедности и невозможности выжить другим способом, ведь все потребительские блага можно получить только за деньги. А денег нет. Деньги находятся в руках тех, кто нанимает трудящихся.
Вместе с тем тысячи пропагандистов намеренно создают миф о том, что можно взять кредит и «открыть своё дело», «работать на себя». Но, во-первых, мы помним, что работать — означает быть рабом. А чьими рабами становятся такие мелкие деляги? Они становятся рабами тех, кто ссудил им в долг, т. е. рабами банков, кредиторов. Во-вторых, реальная (а не мифическая) практика мелкого предпринимательства показывает, что в реальной жизни экономика чрезвычайно монополизирована, т. е. мелкий фирмач навсегда останется в нише мелкого заработка, которая ему отведена диктатом крупных финансовых корпораций. А это значит и то, что стезя мелкого бизнеса принципиально доступна немногим, наиболее удачливым и изворотливым. Сколько бы народу ни вступило на путь мелкого предпринимательства, их ждёт лишь более ожесточённая конкуренция между собой и неминуемое разорение всех «лишних».
Кстати говоря, сами глашатаи «открытия своего дела» никакими реальными успехами на данном поприще не отмечены. Они обычно ведут свою пропаганду за зарплату или того хуже, мошеннически продавая свои «услуги» по раскрытию тайн быстрого обогащения.
Другим похожим мошенничеством является пропаганда «жизни на проценты». Дескать, станьте «рантье с нуля и живите на проценты». «Деньги должны работать». В чём здесь подвох? Прежде всего, деньги сами по себе ничего не создают, богатство создаёт живой труд человека — производство материальных, духовных благ и обслуживание этого производства. Следовательно, когда «деньги сами приносят деньги», мы наблюдаем лишь перераспределение созданного чьим-то трудом богатства. Стало быть, чем больше рантье, тем меньше труда. Это проявляет себя в том, что в реальной жизни только очень большие деньги позволяют хоть как-то жить на проценты. Капиталисты постоянно повышают цены на товары повседневного спроса. Ежегодный подъём цен на самые обычные продукты питания 10 — 15% (например, мясо в «Перекрёстке» подняли с 240 руб. за кг в 2010 г. до 570 в 2018 г., затем цены снизили до 440 руб. за кг, но не сомневайтесь, что за счёт накачки его жидкостями. И это наверняка заниженные цифры). Не говоря о том, что постоянно снижается качество этой продукции. Это делается специально, чтобы обесценивать деньги, чтобы за счёт этого повышалась конкурентоспособность и ценность крупных капиталов. Так богатые, даже теряя в номинальной величине своих состояний, богатеют по сравнению с бедными, а бедные беднеют даже по сравнению со своим вчерашним положением, несмотря на то, что номинальная величина их денежных средств не меняется.
Таким образом, чтобы иметь доход хотя бы на уровне средней заработной платы, во-первых, нужно располагать крупным авансированным капиталом в размере как минимум более четырёх — пяти млн руб., а такие деньги недоступны в накоплении для 99% трудящихся. Иными словами, такую сумму можно только украсть или унаследовать. Во-вторых, нужна доходность с капитала, превышающая 15 — 20%-ный подъём цен в сфере товаров повседневного спроса, а такое вложение предлагается только в разнообразных лохотронах, ведь реальная норма прибыли — около 5 — 7%. Поэтому «деньги приносят деньги», только когда речь идёт о сотнях миллионов в самом лучшем случае, т. е. для настоящих капиталистов.
Короче говоря, наёмный труд лежит в основе рыночной экономики и капиталистического способа производства, поэтому большинству народа предлагается только одно — работать на олигархов или олигархическое государство.
Если заработная плата есть отношение между людьми, то следует выяснить, между какими людьми. На первый взгляд кажется, что в наёмном труде участвуют две стороны — работодатель и работник. Но если присмотреться внимательнее, то обнаружится то, что работодателю в принципе без разницы, какого конкретно человека нанимать, лишь бы он обладал необходимой квалификацией; а работнику в принципе без разницы, к какому работодателю наниматься, лишь бы платил заработную плату. Это безразличие отражает тот факт, что работник находит в лице работодателя весь класс капиталистов, а работодатель в лице работника — весь класс пролетариата. Условием возникновения данного отношения между классами служит, во-первых, общественный характер производства, т. е. то, что в процессе производства даже самой простой вещи задействованы тысячи человек из множества разных компаний, порою даже на разных континентах. Все они скреплены необходимыми производственными связями и друг друга дополняют в едином производственном ансамбле. Во-вторых, условием служит конкуренция между наёмными работниками за рабочие места, порождённая обязательным наличием безработицы. Рыночная экономика, что бы ни декларировали статистические службы, невозможна без фактической безработицы, без резервной армии труда. Именно борьба пролетариев за рабочие места позволяет капиталистам диктовать «необходимый для их бизнеса» уровень заработной платы.
Каждый испытывал чувство крайнего дискомфорта и унижения при поиске работы, особенно при прохождении «собеседований». Каждый испытывал чувство страха и отчаяния при увольнении или при грозящем увольнении. Эти субъективные эмоциональные состояния вызваны объективными экономическими законами капитализма, которые выступают как жизненные обстоятельства непреодолимой силы. «Такова жизнь», — говорят кухонные мудрецы. «Таковы законы капитализма», — скажем мы.
Сегодня мало кто помнит перестроечный лозунг о том, что в «треклятом Совке» работников, оказывается, угнетали распределением после учёбы. Сегодня для безработной молодёжи это прозвучит как настоящая хохма. Угнетали, видимо, и тем, что не было безработицы и работодатель в лице социалистического государства не мог отказать в рабочем месте вообще. Конечно, ведь социалистическому обществу нужны были все творческие силы трудящихся, чтобы приумножать общественное богатство. Капиталистам необходимо приумножать только их частные состояния, а обязательным условием этого является и бедность народа и наличие безработицы. Советский труженик не знал ни унижения «собеседований», ни самодурства начальства в нынешних пределах, ни страха потери работы, ни страха задержки получки, ни тем более страха её невыплаты. Всё это подавалось демократами как чудовищное отсутствие свободы.
Итак, установили, что заработная плата есть не просто отношение между людьми, а общественное отношение между классами, где трудящийся превращается в бездушный, бесформенный винтик для бизнеса, т. е. обогащения предпринимателя.
Установили также, что предметом данного отношения является производство, значит, это производственное отношение. Вместе с тем важно подчеркнуть два момента. Первое — речь идёт не о производстве материальных и духовных благ в непосредственном смысле, как бы мы это наблюдали, например, в СССР, где целью трудовой деятельности работников было производство материальных и духовных благ, а лишь опосредованно о «производстве» прибавочной стоимости (говоря упрощённо — прибыли). Т.е. поскольку целью бизнеса является извлечение максимальной прибыли, постольку реальное производство становится лишь средством для увеличения частного богатства капиталистов. Часто бывает так, что компания вообще ничего не производит, а только перепродаёт или вообще уничтожает производство. Но это неважно. Существенная часть капиталистической экономики представляет собой борьбу разных капиталистов за перераспределение прибыли, доходящую порою до нелепых с точки зрения промышленного производства вещей вроде рекламы, пиара, ухода от налогов, финансовых услуг и проч. Отсюда следует второе — как бы ни казалось реальное производство отдалённым от различных офисных и подобных им профессий, они так или иначе обслуживают процесс «производства» прибавочной стоимости для конкретных капиталистов и, значит, опосредованно связаны с реальным производством, которое положено в основу извлечения прибыли.
Дальше необходимо уточнить, что собственно получает наёмный работник в форме заработной платы для себя, и вскрыть выгоду для класса капиталистов от данного производственного отношения.
Для работников заработная плата является, прежде всего, способом выжить. Именно ставя массы людей в положение пролетариев, т. е. «производящих потомство» (proletarius = proles «отпрыск» + alere «расти»), отчуждённых от всех общественных богатств (как средств производства, так и предметов потребления), формируются необходимые условия для наёмного труда. Кто в истории первый работал за деньги? Проститутки и наёмники-головорезы. А проститутки и наёмники — люди, лишённые доступа, прежде всего, к средствам производства (земле, орудиям труда) и предметам потребления. Поэтому пролетарии появились задолго до возникновения капитализма. Изначально под пролетариатом понимали бедняков, единственное «имущество» которых — их собственное потомство. И сегодня этот момент в понятии пролетариата присутствует. В XIX и XX вв. в публицистике сложилась традиция считать, что единственными настоящими пролетариями являются рабочие от станка. В современную эпоху относительного снижения количества промышленных рабочих в ряде стран в пользу офисного пролетариата и пролетариев в сферы услуг истинное понимание пролетарства как наёмного труда, придавленного бедностью, в т.ч. кредитно-ипотечной, постепенно возвращается. Правда, молодёжь говорит не «пролетарство», а «хомячество», сравнивая себя с грызунами, бегающими в колесе.
Разговор о заработной плате с точки зрения пролетариата нельзя продолжить без рассмотрения её количественной определённости, т. е. величины. Реальное денежное содержание заработной платы как общественного отношения является стоимостью рабочей силы. Что такое стоимость? Обратимся к словарю. Это форма отношений между людьми, возникающих по поводу количества абстрактного труда, содержащегося в обмениваемых товарах. Что такое товар? Форма отношений между людьми, возникающих по поводу вещей, созданных не для личного потребления, а исключительно для обмена на другие полезные вещи. При господстве в обществе отношений подобного рода доступ к средствам существования становится возможным исключительно в порядке обмена товарами. При отсутствии товара для обмена человек вынужден предлагать в обмен или свои свойства к труду, к сексуальным услугам, или отдельные части своего тела, например, почки.
Стало быть, количество абстрактного труда, необходимое для «производства» рабочей силы как товара, и является количественным выражением её стоимости, а значит, определяет цену рабочей силы, называемую в быту заработной платой.
Карл Маркс писал предельно доступно:
«Что такое стоимость товара? Чем она определяется? На первый взгляд может показаться, что стоимость товара есть нечто совершенно относительное и что ее нельзя установить, если не рассматривать товар в его отношениях со всеми товарами. Действительно, говоря о стоимости, о меновой стоимости товара, мы имеем в виду количественные соотношения, в которых этот товар обменивается на все другие товары. Но тогда возникает вопрос: как устанавливаются те пропорции, в которых товары обмениваются друг на друга? Из опыта мы знаем, что эти пропорции бесконечно разнообразны. Если мы возьмем какой-нибудь товар, например пшеницу, то увидим, что квартер пшеницы обменивается на различные другие товары в почти бесконечно разнообразных пропорциях. Однако, так как его стоимость во всех этих случаях остается одной и той же, независимо от того, выражается ли она в шелке, золоте или каком-нибудь другом товаре, то эта стоимость должна быть чем-то отличным от тех разнообразных пропорций, в которых она обменивается на другие товары, и чем-то независимым от них. Должна существовать возможность выразить ее в форме, отличной от этих разнообразных отношений равенства между различными товарами… Каждый из этих товаров, как пшеница, так и железо, должен независимо от другого быть сведен к этой третьей вещи, которая составляет их общую меру. Чтобы сделать понятным это положение, я приведу очень простой пример из геометрии. Как мы поступаем, когда сравниваем площади треугольников всевозможных видов и величин или когда сравниваем площади треугольников с площадями прямоугольников или каких-нибудь других прямолинейных фигур? Мы приводим площадь любого треугольника к выражению, совершенно отличному от его видимой формы. Зная, что площадь треугольника равна половине произведения его основания на высоту, мы можем сравнивать различные величины всех родов треугольников и всех прямолинейных фигур друг с другом, так как каждая из этих фигур может быть разбита на известное число треугольников. Этим же методом надлежит пользоваться и в отношении стоимостей товаров. Мы должны иметь возможность привести их все к одному, общему им всем выражению, различая их лишь по тем пропорциям, в каких они содержат в себе одну и ту же тождественную меру. Так как меновые стоимости товаров представляют собой только общественные функции этих вещей и не имеют ничего общего с их естественными свойствами, то мы прежде всего должны спросить: какова общая общественная субстанция всех товаров? Это труд. Чтобы произвести товар, необходимо затратить на него или вложить в него известное количество труда. И я говорю не просто о труде, а об общественном труде. Человек, который производит предмет непосредственно для своих собственных надобностей, для того чтобы самому его потребить, создает продукт, но не товар. Как производитель, работающий для самого себя, он ничем не связан с обществом. Но чтобы произвести товар, человек не только должен произвести предмет, удовлетворяющий ту или иную общественную потребность, но и самый его труд должен составлять неотъемлемую часть общей суммы труда, затрачиваемой обществом. Его труд должен быть подчинен разделению труда внутри общества. Он — ничто без других подразделений труда и в свою очередь необходим, чтобы их дополнять. Рассматривая товары как стоимости, мы рассматриваем их исключительно как воплощенный, фиксированный или, если хотите, кристаллизованный общественный труд. С этой точки зрения они могут отличаться друг от друга лишь тем, что представляют большее или меньшее количество труда.
… Стоимости товаров прямо пропорциональны рабочему времени, затраченному на их производство, и обратно пропорциональны производительной силе затраченного труда…
То, что продает рабочий, не является непосредственно его трудом, а является его рабочей силой, которую он передает во временное распоряжение капиталиста…
Подобно стоимости всякого другого товара, стоимость рабочей силы определяется количеством труда, необходимым для ее производства. Рабочая сила человека существует только в его живой личности. Для того чтобы вырасти и поддерживать свою жизнь, человек должен потреблять определенное количество жизненных средств. Однако человек, подобно машине, изнашивается, и его приходится заменять другим человеком. Кроме того количества жизненных средств, которое необходимо для поддержания существования самого рабочего, он нуждается еще в некотором их количестве для того, чтобы вырастить детей, которые должны его заменить на рынке труда и увековечить род рабочих. Сверх того, приходится затратить еще известную сумму стоимости для того, чтобы рабочий смог развить свою рабочую силу и приобрести определенную квалификацию. Для нашей цели здесь достаточно рассмотреть только средний труд, при котором издержки на воспитание и обучение составляют ничтожно малую величину. Однако, пользуясь случаем, я должен отметить, что так как издержки производства рабочей силы различного качества различны, то должна быть различной и стоимость рабочей силы, применяемой в разных отраслях производства».
Таким образом, денежное содержание заработной платы определяется не усердием работника или спросом на его навыки, а суммой денежных средств, необходимой для воспроизводства данного специалиста в составе пролетарских масс. Иными словами, величина вашей ежемесячной заработной платы всегда будет такой, чтобы денег хватало ровно на месяц, с учётом всех необходимых расходов на воспитание и обучение детей до вашей квалификации, поддержания соответствующего культурно-бытового уровня для вашей специальности. Заработная плата в этом смысле — это синоним хронического безденежья и экономии.
Если же величина заработной платы позволяет пролетарию накапливать денежные средства без ущерба нормальному уровню потребления, значит, скорее всего, в её состав включена часть прибавочной стоимости, выкаченной из труда простых рабочих. Не стоит верить Росстату, что в РФ 7% наёмных работников (около 5 млн чел.) получают номинальную зарплату более 100 тыс. руб., ибо эти данные сформированы на основе «выборочных обследований», а не сведений ФНС. Но так или иначе, высокую заработную плату в России получает пара миллионов человек. Такая зарплата косвенно говорит о том, что буржуазией в её состав включается «прибавка» за счёт прибавочной стоимости, которая в максимальных значениях высасывается из труда рабочих, прежде всего мигрантов. Это весьма выгодный для капиталистов фокус — доплачивать двум миллионам из семидесяти пяти (менее 3%), чтобы остальные верили в возможность зажиточной жизни на зарплату. Получается нечто вроде лотереи, где позволяется выиграть единицам, чтобы обдирать всех остальных. Правда, крупные зарплаты выплачиваются, разумеется, не случайным порядком, а исходя из запросов самой буржуазии, исходя из представлений буржуазного менеджмента о потребностях корпораций.
Выходит, если сравнить положение пролетария с положением раба, то по существу зарплата пролетария ничем не отличается от похлёбки раба, а вместо плетей и кандалов «цивилизованное общество» предусматривает безработную смерть от голода с непогашенными кредитами. Можно сказать, что институт рабства просто эволюционировал в соответствии с изменившейся производительной силой труда.
Очевидно, что если заработная плата являет собой угнетение и эксплуатацию посредством отчуждения трудящегося от факторов производства, то работодателю, покупающему рабочую силу, она доставляет, прежде всего, частное богатство в виде прибыли. А поскольку прибыль есть то же самое, что и прибавочная стоимость, но в мистифицированной форме, постольку заработная плата является источником обогащения предпринимателей до уровня олигархов.
Говорят, 2019 г. был непростым для всех, в экономике рецессия, торговые войны, санкции, нестабильность и т. д…, однако в 2019 г. состояние 500 богатейших людей мира выросло на 25%. А насколько выросло ваше состояние за год?
Некая организация Oxfam к тому же подсчитала, что в 2019 г. каждый день совокупное состояние самых богатых людей мира увеличивалось на $2,5 млрд, в то время как беднейшая половина человечества ежедневно нищала на $500 млн. Причём следует учитывать, что Китай каждый год ударными темпами выводит миллионы своих граждан из нищеты, значит, в странах капитала нищали ещё масштабнее, чем на $500 млн в день.
Огромные капиталы олигархии есть результат непримечательного и даже невинного с виду акта обмена денег на товар «рабочая сила». Капитал, стало быть, есть форма отношений между людьми по поводу устоявшегося неэквивалентного обмена между владельцами товара «рабочая сила» и владельцами основных средств производства. При таком обмене, который уместно называть обманом, все излишки производятся владельцем товара «рабочая сила», но безвозмездно присваиваются товаровладельцем основных средств производства. Такая перманентно неэквивалентная система обмена товарами между людьми и называется капитализмом. Короче, капитал — это форма отношений, возникающая между пролетариями и предпринимателями по поводу прибавочного продукта, производимого пролетариями и бесплатно присваиваемого капиталистом. Чем больше прибавочной стоимости пролетарий бесплатно создает для капиталиста, тем быстрее капиталист превращается в олигарха (словарь прорывца).
Представления о заработной плате как о «вознаграждении за труд» — это совершенно поверхностный и, следовательно, ложный взгляд на отношения капиталиста и наёмного работника. Такой взгляд активно пропагандируют сторонники капитализма и идейная обслуга буржуазии. Капитал как обман, при котором наниматель присваивает себе прибавочный продукт, — это взгляд на отношение капиталиста и наёмного работника, отражающий его суть. Таким образом, чтобы понять сущность заработной платы необходимо изучить её обратную сторону — капитал.
Вообще говоря, если заработная плата олицетворяет живой человеческий труд — нас с вами (ведь на деньги обменивается именно рабочее время труда), то олицетворением капитала является труд мёртвый. Маркс:
«Капитал — это мёртвый труд, который, как вампир, оживает лишь тогда, когда всасывает живой труд и живёт тем полнее, чем больше живого труда он поглощает».
Вот и получается, что пять сотен всемирных вампиров приросли на четверть за год, а усердно работавшие миллиарды пролетариев в результате тотального крововысасывания не только не сохранили своего положения, но и обеднели.
Самое смешное, что в условиях наёмного труда нас ещё и заставляют стыдиться бедности и безденежья. На меня каждый раз смотрят чуть ли не с презрением, когда я в магазине не скрываю намерение сэкономить в связи с ограниченностью в средствах. Принято же, наоборот, делать вид, что тебе плевать на цены, а денег куры не клюют, не дай бог кто-то поймёт, что ты полунищий… рабочий, инженер, учитель или врач. Как будто, если тебе мало платят, то ты обязательно плохой специалист или не приносишь общественную пользу. Скорее ведь наоборот, неприлично высокий доход — признак мироедства… Забавно, но людей при капитализме приучили самих себя оценивать по тому, какими доходами и «активами» они располагают. Нормой стало, что человеку приятнее на душе, если он никчёмный паразит, но при деньгах, чем прекрасный педагог с зарплатой 17 тыс. или трудолюбивый рабочий с зарплатой 20 тыс. Бывшие советские люди утратили объективный ориентир самооценки — по реальной пользе, которую приносишь обществу. Они заменили его тоталитаризмом товарно-денежных отношений.
Это такой громадный шаг назад, что сейчас стали актуальны слова Д.И. Писарева, написанные, страшно сказать, 155 лет назад:
«Новые люди считают труд абсолютно необходимым условием человеческой жизни, и этот взгляд на труд составляет чуть ли не самое существенное различие между старыми и новыми людьми. По-видимому, тут нет ничего особенного. Кто же отказывает труду в уважении? Кто же не признает его важности и необходимости? Лорд-канцлер Великобритании, сидящий на шерстяном мешке и получающий за это сидение по нескольку десятков тысяч фунтов стерлингов в год, твердо убежден в том, что он берет плату за труд и что он с полным основанием может сказать фабричному работнику: My dear, мы с тобой трудимся на пользу общества, а труд — святое дело. И лорд-канцлер это скажет, и граф Дерби это скажет, потому что он тоже доставляет себе труд класть в карман поземельную ренту, а между тем какие же они новые люди? Они джентльмены очень старые и очень почтенные.
Новые люди отдают полную справедливость тому и другому их качеству, но сами никогда не согласятся уважать труд так, как уважают его лорд-канцлер и граф Дерби; сами они никогда не согласятся зарабатывать так много, сидя на шерстяном мешке или на бархатной скамейке палаты пэров. Сами они не хотят питать издали платоническую нежность к труду. Для них труд действительно необходим, более необходим, чем наслаждение; для них труд и наслаждение сливаются в одно общее понятие, называющееся удовлетворением потребностей организма. Им необходима пища для утоления голода, им необходим сон для восстановления сил, и им точно так же необходим труд для сохранения, подкрепления и развивания этих сил, заключающихся в мускулах и в нервах. Без наслаждения они могут обходиться очень долго; без труда для них немыслима жизнь. Отказаться от труда они могут только в том случае, когда их разобьет паралич, или когда их посадят в клетку, или вообще когда они тем или другим путем потеряют возможность распоряжаться своими силами.
Размышляя часто и серьезно о том, что делается кругом, новые люди с разных сторон и разными путями приходят к тому капитальному заключению, что все зло, существующее в человеческих обществах, происходит от двух причин: от бедности и от праздности; а эти две причины берут свое начало из одного общего источника, который может быть назван хаотическим состоянием труда. Труд и вознаграждение находятся теперь между собою в обратном отношении: чем больше труда, тем меньше вознаграждения; чем меньше труда, тем больше вознаграждения. От этого на одном конце лестницы сидит праздность, а на другом бедность. И та и другая порождает свой ряд общественных зол.
От праздности происходит умственная и физическая дряблость, стремление создавать себе искусственные интересы и увлекаться ими, потребность сильных ощущений, преувеличенная раздражительность воображения, разврат от нечего делать, поползновения помыкать другими людьми, мелкие и крупные столкновения в семейной и общественной жизни, бесконечные раздоры равных с равными, старших с младшими, младших с старшими, словом — весь бесконечный рой огорчений и страданий, которыми люди угощают друг друга без малейшей надобности и которых существование может быть объяснено только выразительною поговоркою: „с жиру собаки бесятся“.
От бедности идут страдания и материальные, и умственные, и нравственные, и какие угодно: тут и голод, и холод, и невежество, из которого хочется вырваться, и вынужденный разврат, против которого возмущается природа самых загрубелых созданий, и горькое пьянство, которого стыдится сам пьяница, и вся ватага уголовных преступлений, которых нельзя было не совершить преступнику.
На середине лестницы произведения бедности встречаются с произведениями праздности; тут меньше дикости, чем внизу, и меньше дряблости, чем вверху, но больше грязи, чем где бы то ни было; тут приходится ежиться, потому что хочется барствовать; приходится жилить пятачок у кухарки или дворника, потому что надо ехать на гулянье; держать детей в холодной детской, потому что надо меблировать гостиную; есть испорченную говядину, потому что надо сшить шелковую мантилью.
По всей лестнице сверху донизу господствуют ненависть к труду и вечный антагонизм частных интересов. Немудрено, что труд производит при таких условиях мало продуктов; немудрено и то, что любовь к ближнему встречается только в назидательных книгах. Каждый рассуждает так или почти так: если, говорит, я прямо потяну с своего ближнего шубу, то меня за это не похвалят и посадят в полицию; но если я подведу под шубу кляузы и оттягаю ее тихим манером, то мне будет двойная выгода: во-первых, не надо будет вырабатывать себе шубу, во-вторых, всякий будет считать меня за умного и обходительного человека.
Не всем, однако, такое положение дел нравится; находятся отдельные личности, которые говорят праздным людям: „Вам скучно потому, что вы ничего не делаете; а есть другие люди, которые страдают потому, что бедны. Подите разыскивайте этих людей, помогайте им, облегчайте их страдания, входите в их нужды, и вам будет не так скучно, и им не так тяжело жить на свете“. Это говорят хорошие люди, но новые люди этим не удовлетворяются. „Филантропия, — говорят новые люди, — такая же прекрасная вещь, как тюрьма и всякие уголовные и исправительные наказания“. В настоящее время мудрено обойтись без того и другого, но настоящее время, подобно всем прошедшим временам, занимается только вечным заметанием и подчищанием тех гадостей, которые оно само вечно производит на свет. Когда гадость произведена, ее, конечно, следует замести и подчистить, но не мешает подумать и о том, как бы на будущее время прекратить такое невыгодное производство гадостей.
Филантропия сама по себе оскорбительна для человеческого достоинства и заключает в себе глубокую несправедливость; она принуждает одного человека зависеть в своем существовании и благосостоянии от произвольного добродушия другого такого же человека; она создает нищего и благотворителя и развращает и того и другого. Она не уничтожает ни бедности, ни праздности; она не увеличивает ни на одну копейку продукты производительного труда. В древнем Риме под видом раздач дарового хлеба, а в новейших католических государствах южной Европы под видом раздач даровых порций супа у монастырских ворот эта милая филантропия развратила вконец массы здоровой черни. Не богадельня, а мастерская может и должна обновить человечество. Здоровый человек, посаженный на необитаемый остров, может прокормить самого себя; силы человека увеличиваются в сотни и тысячи раз, когда он вступает в промышленную ассоциацию с другими людьми. Поэтому здоровый человек, живущий в цивилизованном обществе, может и должен собственным трудом прокормиться и одеться, приобрести себе образование и воспитать своих детей. Тут собственный труд не может быть заменен никаким другим ингредиентом. Труду нет простора, труд плохо оплачивается, труд порабощается, и от этих причин происходит все существующее зло.
Кто хочет бороться против зла, не для препровождения времени, а для того, чтобы когда-нибудь действительно победить и искоренить его, тот должен работать над решением вопроса: как сделать труд производительным для работника и как уничтожить все неприятные и тяжелые стороны современного труда? Труд есть единственный источник богатства; богатство, добываемое трудом, есть единственное лекарство против страданий бедности и против пороков праздности. Стало быть, целесообразная организация труда может и должна привести за собою счастие человечества. Говорить, что такая организация невозможна, значит подражать тем дряблым старикам, которые считают невозможным все, до чего не додумались их предшественники и современники. Складывать руки и вздыхать о несовершенствах всего земного, когда люди страдают от собственных глупостей, значит возводить эти глупости в законы природы и обнаруживать леность и робость мысли, недостойные человека свежего, честного и одаренного живым умом».
Писано как будто о современной буржуазной России. А ведь в СССР было всё иначе, представляете, насколько мы чудовищно провалились назад?
Бедность, безденежье, кредитная кабала и стыд, искусственно порождаемые капиталом, не только загоняют нас в рабство, но и стимулируют потребность «получить» больше денег. Это выражается в основном в стремлении «заработать» больше за счёт удлинения рабочего дня или на основном месте, или через подработки. Таким образом, пролетарии, на радость олигархии, ставят себя в условия физического и морального самоуничтожения. Наёмный работник в таких условиях становится совершенно тождественным и по форме и по содержанию сырью или станку, задача которого быстро выработать свой внутренний ресурс с максимальной пользой для владельца, который он легко заменит. Пугающая смертность пролетариев работоспособного возраста — лучшая награда для капиталистов. Человек форсированно вырабатывает свой ресурс, принося баснословные богатства олигархии, и умирает без необходимости пенсионного обеспечения в старости. Идеальный пролетарий!
Полностью:http://communist-ml.ru/archives/24659
http://communist-ml.ru/archives/24659